Из книги Эдуарда Шюре «Великие Посвященные»
Однажды Гермес, долго размышлявший над происхождением вещей, впал в забытье. Тяжелое оцепенение овладело его телом; но по мере того, как оно цепенело, дух его поднимался в пространства. И тогда ему показалось, что Существо, необъятное по размерам, без определенной формы, звало его по имени. – Кто ты? спросил Гермес в испуге. – Я, Озирис, верховный Разум, и я могу снять покров со всех вещей. Что желаешь ты видеть? – Я желаю созерцать источник всего сущего, я желаю познать Бога. ... .
И немедленно Гермес почувствовал себя залитым чудным светом. В его прозрачных волнах проходили очаровательные тени всех существ. Но внезапно страшный мрак, наполненный ползучими тенями, опустился на него. Гермес был погружен во влажный хаос, полный испарений и зловещего шума. И тогда голос поднялся из глубины бездны. Это был Призыв Света. И вслед затем быстрый огонь устремился из влажных глубин в неизмеримые высоты эфира. Гермес поднялся за огнем в светлые пространства. Хаос свивался и развертывался в бездне; хоры светил сверкали над его головой, и Голос Света, наполнял бесконечность.
Читать дальше...– Понял ли ты виденное тобой? – спросил Озирис Гермеса, плененного своей мечтой.
– Нет, ответил Гермес.
– Узнай же, что видела твоя душа. Ты видел пребывающее в вечности. Свет, виденный тобою вначале, есть божественный Разум, который все содержит своим могуществом и заключает в себе прообразы всех существ. Мрак, в который ты вслед затем был погружен, есть тот материальный мир, в котором живут обитатели земли. Огонь же, устремившийся из темных глубин, есть божественный Глагол. Бог – Отец, Глагол – Сын, их соединение есть Жизнь.
– Какое чудо происходит во мне! – воскликнул Гермес, я не вижу более телесными глазами, я вижу очами духа. Как могло произойти подобное чудо?
– Происходит оно потому, – отвечал Озирис, – что Глагол пребываете в тебе. То, что в тебе слышит, видит, действует, есть сам Глагол, священный Огонь, творческое Слово!
– Если это так, – сказал Гермес, – дай мне видеть жизнь миров, стезю душ, откуда приходит человек и куда он возвращается.
– Да будет по желанию твоему.
И тогда Гермес испытал снова притяжение к земле; он стал тяжелее камня и спустился подобно аэролиту, с страшной быстротой проносясь через пространство. Опустился он на вершине горы. Была ночь. Обнаженная земля была окутана мраком. Его члены казались ему тяжелыми, словно они были из железа.
– Подними глаза и взирай! – раздался голоса Озириса.
И тогда Гермес увидал чудное зрелище. Безграничное пространство – звездная твердь – окружала его семью сияющими сферами. Одним взглядом Гермес окинул семь небес, расширяющихся подобно семи прозрачным, концентрическим шарам, в звездном центре которых находился он сам.
Центр этот был опоясан млечным путем. В каждой сфере вращалась планета, сопровождаемая Гением, отличным по форме, знаку и свету. В то время как пораженный Гермеса созерцал их расцветание и их величавое движение, голос говорил:
– Взирай, слушай и понимай. Перед тобой семь сфер, обнимающие все ступени жизни. В их пределах происходит падение и восхождение душ. Семь Гениев суть семь лучей Глагола-Света. Каждый из них господствует над одной сферой Духа, над одной ступенью в жизни души. Ближайший от тебя есть Гений Луны, с беспокойной улыбкой, венчанный серебристым серпом. Он управляет рождениями и смертями. Он освобождает душу из тела и притягивает ее в круг своего влияния. Над ними бледный Меркурий указывает своим кадуцеем путь душами, спускающимся и поднимающимся. Еще выше, блистающая Венера держат зеркало Любви, в котором души попеременно забывают и узнают друг друга. Поверх ее Гений Солнца поднимает факел торжества вечной Красоты. Еще выше Марс потрясает мечем Правосудия. На престоле лазурной сферы, Юпитер держит скипетр верховного могущества, который есть Божественный Разум. На границах вселенной, под знаками зодиака, Сатурн несет державу всемирной Мудрости.
– Я вижу, – сказал Гермес, – семь областей, заключающих в себе мир видимый и невидимый; я вижу семь лучей Глагола-Света, единого Бога, который господствует посредством них. Но, о, Господи, как осуществляется странствие человека через все эти миры?
– Видишь – раздался голос Озириса, – светящийся посев, который ниспадает из пределов млечного пути в седьмую сферу? Это – зародыши душ человеческих. Он живут, как легкие облака в царстве Сатурна, счастливые, беззаботные, но не сознающие своего счастья. Но, опускаясь из сферы в сферу, он облекаются в оболочки все более тяжелые. В каждом воплощении он приобретают новое телесное чувство, соответствующее обитаемой среде. Их жизненная энергия увеличивается; но, по мере того, как они проникают в тела все более плотные, они теряют воспоминание о своем небесном происхождении. Так совершается падение душ, появляющихся из божественного Эфира. Все более и более закованные в матерью, все более опьяненные жизнью, он низвергаются, подобно огненному дождю, с содроганиями страсти, через области Страдания, Любви и Смерти, в глубину земной своей темницы. В такой же темнице и ты стонешь, удерживаемый огненным центром земли, и из этой темницы божественная жизнь представляется тебе лишь тщетным сном.
– Могут ли души умирать? – спросил Гермес.
– Да, – ответил голос Озириса, – многие погибают, спускаясь в материю. Душа есть дочь небес, и ее странствие есть испытание. Если в своей безудержной любви к материи она потеряет воспоминание о своем происхождении, таившаяся в ней божественная искра, способная превратится в сияющую звезду, возвращается обратно в эфирное пространство, и душа рассеивается в вихрях грубых элементов.
При этих словах Озириса Гермес затрепетал, ибо страшная бушующая буря окружила его черным облаком со всех сторон. Семь сфер исчезли в густых туманах. Он увидал в них тени людей, бьющихся и испускающих страшные крики; их хватали и разрывали на части призраки чудовищ и животных посреди невыразимых стонов и проклятий...
– Такова – раздался голос Озириса – судьба душ неисправимо злых и низких. Их мучение кончается лишь с их уничтожением, которое есть потеря всякого сознания. Но взирай: туманы рассеиваются, семь сфер появляются вновь. Посмотри с этой стороны. Видишь ты этот рой душ, пытающийся подняться в лунную сферу? Одне из них падают на землю, сметенные вихрем, как стая птиц под напорами бури, другие, сильными движениями крыльев достигают высшей сферы, которая и увлекает их в своем вращении.
Достигая ее, души снова начинают узнавать божественное. Но на этот раз они не удовлетворяются возможностью отражать его в одних лишь мечтах о недостижимом счастье. Они проникаются им, впитывают его в себя, удерживают его с ясностью сознания, просветленного страданием, с энергией воли, выкованной в борьбе. Они становятся светлыми, ибо он хранят в себе божественное и излучают его в своих проявлениях. Укрепи же свою душу, Гермес, и да прояснится твой затуманенный дух, при виде этих летящих душ, поднимающихся до седьмой сферы и рассыпающихся там подобно снопам искр, ибо и ты можешь последовать за ними; для этого необходимо лишь одно: желание подняться.
– Взгляни, как они роятся и, описывая круги, соединяются в божественные хоры. Каждая приближается к своему гению. Наиболее прекрасные пребывают в области Солнца, наиболее сильные устремляются к Сатурну. И лишь немногие поднимаются до самого Отца, становясь среди совершенных сами совершенными; ибо там, где все кончается, все начинается вечно, и все семь сфер возглашают: "Мудрость! Любовь! Правосудие! Красота! Слава! Знание! Бессмертие!"
"Вот что видел древний Гермес", говорил иерофант, "и что передали нам его преемники. Слова мудреца подобны семи нотам лиры, заключающим в себе всю полноту музыки, вместе с числами и законами вселенной. Видение Гермеса походит на небо, неизмеримые глубины которого усеяны созвездиями. Для ребенка это – синий свод с золотыми гвоздями; для мудреца это – безграничное пространство, в котором вращаются миры в чудном и таинственном ритме. В этом видении заключаются знаки, числа и ключи, отмыкающие все сущее; чем более ты научишься созерцать и понимать это видение, тем более будут раздвигаться перед тобой его границы, ибо один и тот же основной закон управляет всеми мирами".
И пророк храма начинал объяснять священные тексты. Он сообщал, что доктрина Глагола-Света представляет Бога в состоянии полного равновесия; он доказывал его тройственную природу, которая в одно и то же время и разум, и сила, и материя; дух, душа и тело; свет, глагол и жизнь. Сущность, проявление и вещество – вот что образует закон тройственного единства, сверху до низу действующий во всей вселенной.
Приведя, таким образом, своего ученика к идеальному центру мироздания, к началу творческому, Учитель развертывал его сознание во времени и пространстве и во всем разнообразии расцветания жизни, ибо вторая част видения Гермеса изображает Бога в состоянии динамическом, т.е. в процессе деятельной эволюции видимой и невидимой вселенной.
Семь сфер, соединенных с семью планетами, символизируют семь жизненных начал, семь различных состояний материи и духа, семь миров солнечной системы, через которые каждый человек должен пройти в течение своей эволюции. Семь Гениев или семь космогонических Божеств являются владыками и представителями каждой из семи сфер, при чем сами они представляют собою наивысшие плоды предшествующей эволюции.
Таким образом, каждое из Божеств было для древнего посвященного символом и покровителем легиона духов, воспроизводящих его тип в бесконечном разнообразии форм, и которое, из своей сферы, могло оказывать влияние на человека и на земные дела.
Семь Гениев видения
Гермеса суть семь Дев Индии, семь Амешаспент'ов Персии, семь великих ангелов Халдеи, семь Сефирот Каббалы, семь Архангелов христианского Апокалипсиса. И всеобщая семиричность нашей вселенной отражается не только в семи нотах гаммы, она проявляется также и в строении человека, который троичен по существу, но семиричен по своей эволюции.
"Таким образом", говорил иерофант, "ты проник до самого порога великой тайны. Божественная жизнь предстала пред тобой под призраками реальности. Гермес показал тебе невидимое небо, свет Озириса, Бога, скрытого во вселенной, дышащего миллионами душ, которыми он оживляет движущиеся планеты. От тебя зависит ныне избрать путь восхождения к царству чистого духа, ибо отныне ты принадлежишь к воскресшим из мертвых. Не забывай, что наука обладаете двумя главными ключами. Вот первый из них: "Внешнее подобно внутреннему; малое таково же, как и. большое; закон один для всего. Нет ничего малого и нет ничего великого в божественной экономии". Вот второй ключ: "Люди – смертные боги, а боги – бессмертные люди". Счастлив тот, кто понимает эти слова, ибо поняв их, он овладеет ключом ко всему. Не забывай, что закон таинства покрывает собою великую истину. Полное знание можете быть открыто лишь тем из наших братий, которые прошли через те же испытания, что и мы. Раскрывать истину следует в меру разума, прикрывая ее перед слабыми, чтобы не свести их с ума, пряча ее от злых, чтобы они не могли схватить ее отрывки и сделать из них орудие разрушения. Замкни ее в сердце своем и да проявится она через дела твои. Знание будет твоей силой, вера – твоим мечом, а молчание – твоими непроницаемыми доспехами".
Откровения пророка Амона-Ра, который раскрывал перед новым посвященным столь обширные горизонты и давал ему понимание и собственной природы, и вселенной, производил без сомнения глубокое впечатление; особенно если иметь в виду, что они давались на обсерватории Фивского храма, в светлой тишине египетской ночи. Колоннады, крыши и белые террасы храмов дремали у его ног между темными чащами смоковниц и тамариндов. На берегу тихого озера колоссальные статуи богов стояли рядами, как неподкупные судьи, застывшие в задумчивом молчании.
Три пирамиды, геометрически изображавшие тетраграмм и священное семеричное число, поднимались на горизонте, выделяясь своими треугольниками в сероватом воздухе летней ночи. Неизмеримый небосвод сверкал мириадами звезд.
Как оживали перед душой ученика эти светила, место его будущего пребывания! И когда золотистый серп луны всплывал из-за темно-зеркальной поверхности Нила, который, подобно длинной голубоватой змее, терялся за горизонтом, молодому посвященному казалось, что он видит барку Изиды, несущую души усопших в сияние Озириса.
Он вспоминал содержание Книги Мертвых, и смысл всех этих символов разоблачался теперь перед его сознанием. После всего, что он увидел и узнал, он легко мог вообразить себя в сумрачной области Аменти, в таинственном междуцарствии, следующем за жизнью земной и предшествующему жизни небесной, где умершие, вначале лишенные зрения и речи, снова овладевают способностью видеть и говорить. И он также готов предпринять великое странствие, путь бесконечности через различные миры и многочисленные существования.
Уже Гермес оправдал его и признал достойным. Он дал ему разгадку великой тайны: "Единая душа, великая душа все это зачала, отделив от себя, все души, которые наполняют своим стремлением вселенную". Вооруженный знанием тайны, он вступал в барку Изиды. Она отправлялась в путь. Поднятая в эфирные высоты, она плавала в межзвездных пространствах. Уже могучие лучи великой зари пронизывали лазурные покровы небес, уже хоры просветленных духов, Akhimou-Sèkou, достигших вечного покоя, пели: "Пробудись, Ra-Hermakouti! Солнце духов! Находящиеся в барке объяты трепетом! Несутся возгласы от них, плывущих на барке миллионов лет. Великий божественный круг, славословя священную барку, наполняется радостью. Восторг проникает в таинственное святилище. О, поднимись Ammon-Ra Hermakouti! Самотворящее Солнце!" На что посвященный отвечал следующими гордыми словами: "я достиг страны истины и оправдания. Я воскрес, как живой Бог, и я сияю в хоре Богов-Небожителей, ибо я из их породы".
Подобные гордые мысли и дерзновенные надежды посещали дух адепта в ночь, которая следовала за мистической церемонией воскресения из мертвых. На другой день, когда он ходил по аллеям храма, освещенным ослепительным солнцем, эта ночь казалась ему лишь сновидением, мечтой, но какой незабываемой мечтой осталось в его душе это первое проникновение в невидимые миры!
Снова читал он надпись на статуе Изиды: "Ни один смертный не поднимал моего покрывала". И все же один край покрывала был приподнят, хотя бы для того, чтобы немедленно опустится снова. Он же проснулся вновь в обители могил, и как бесконечно далеко казалось ему достижение его сна, ибо долог путь, совершаемый на барке миллионов лет! И, тем не менее, он все же проникнул в тайну конечной цели. Его видение потустороннего мира могло быть лишь сном, незрелым наброском воображения, еще отяжелевшего от испарений земли, но мог ли он сомневаться в этом новом сознании, раскрывавшемся внутри его, в этом таинственном двойнике, в этом божественном Я, которое появилось перед ним в своей сияющей красоте как живой образ, говоривший с ним во время его сна? Была ли то родная ему душа, был ли то его Гений, или это было лишь отражение скрытой глубины его духа, предчувствие его будущего бытия?
Это чудо и эта тайна были все же реальностью, и если это была его собственная душа, она все же была его истинной душой. Что бы снова найти ее, чего бы ни сделал он! И если бы он жил тысячелетия. он не мог бы забыть этого божественного часа, когда увидел свое истинное Я, сияющее и чистое.14
Посвящение было окончено. Адепт был посвящен в жрецы Озириса. Если он был египтянин, он оставался при храме. Чужеземцу же дозволялось иногда вернутся на родину, чтобы основать там новый культ или выполнит ту или иную миссию. Но, прежде чем отправиться, он давал торжественный обет сохранять абсолютное молчание относительно всех храмовых тайн. Он не должен был выдавать никогда и никому то, что видел и слышал, ни раскрывать учения Озириса иначе, как под тройным покровом мистерий или мифологических символов. Если он нарушал клятву, роковая смерть настигала его рано или поздно, где бы он ни был, тогда как ненарушенное молчание становилось щитом его силы.
Возвратившись на берега Ионии в свой кипучий город, живя среди толпы людей, находившихся под властью своих страстей и не сознававших своего истинного я, он часто возвращался мыслью в Египет, к пирамидам, к храму Амона-Ра. И тогда к нему возвращались видения склепа. И так же, как белый лотос качается над волнами Нила, так и это чудное белое видение всплывало над мутной поверхностью волнующейся земной жизни. В часы вдохновения он слышал голос, и это был голоса Света. Пробуждая в глубин его существа сокровенную музыку, он говорил ему:
"Душа есть свет, закрытый покрывалом; когда за ним нет ухода, свет темнеет и гаснет, когда же он поддерживается – как светильник маслом – святой любовью, он разгорается в неугасимую лампаду".