[mai4ionok]

В ИЗВЕСТНЯКОВОЙ ШАХТЕ

Это удивительно. Мне, кажется, было 16 лет – точнее я не могу сказать. И я увидел этот сон. Однажды ночью. Я вижу, как поднимаюсь по лестнице. У меня на плечах длинная чёрная накидка. Вот лестница заканчивается – и я стою на сцене. И вижу огромное море огней. Это были люди, которые держали в руках зажигалки и смотрели, как я пою песню. Высоким голосом…

И затем я проснулся.

(читать дальше...)

Мне приснилось, что я музыкант, стою на сцене и пою. И то, что я увидел, было замечательно. Это было прекрасное чувство – быть музыкантом. Стоять на сцене, петь, а люди там, внизу, слушают. И самое важное: им нравится то, что я делаю, и они держат в воздухе горящие зажигалки. Только сон, да. Но именно этого я и хотел: быть музыкантом…

Моё обучение на зубного техника началось в одно прекрасное утро понедельника. Школу я закончил с хорошими оценками, и теперь мне нужно было стать благоразумным человеком. Зубным техником. Как мой брат. Порядочная, надёжная профессия – никаких мечтаний, никаких фантазий. Что-то солидное и постоянное в зуботехнической лаборатории с хорошей репутацией. Больше никакого витания в облаках!

Отец разыскал для меня это место обучения, и всё шло очень просто. Каждое утро он подвозил меня туда по пути на свою работу, высаживал, а вечером снова забирал домой. Впервые спустя многие годы у нас снова было что-то общее. По крайней мере, в машине. После того, как я бросил настольный теннис, у нас с отцом почти и не осталось общих точек соприкосновения. Он жил в своём мире, а я в своём.

Свою мечту о музыке я тем временем забросил. Я был расстроен и в то же время чувствовал небольшое облегчение. То, что я всегда представлял себе и о чём грезил, было невыполнимо. Давление, которое, в конечном счёте, оказывали на меня мечты, исчезло. Мне нужно было освоить гражданскую профессию, а музыка должна была остаться увлечением. Не меньше, но и не больше.

Возможно, работа зубным техником была бы для меня оптимальным вариантом в этой ситуации. Профессия, которая фактически не требовала общения с людьми. Работа, на которой едва ли нужно было говорить. Каждый сидел на своём рабочем месте и работал со своим объектом, а поскольку я всегда был искусен в ручных ремёслах и долгие годы много рисовал, то обладал и вполне определённым талантом для этой профессии. Заместитель ректора школы вероятно оказался прав… По меньшей мере, он одержал верх.

По сути, я так и не смог смириться с его словами. Вплоть до сегодняшнего дня. В те моменты, когда я сомневаюсь в себе, - я и сегодня слышу этот голос. Собственно, он всегда остаётся моим демоном, который до сих пор со мной, и постоянно пытается всё свести на нет. Он всегда здесь, когда мне нужно принять решение или когда я должен пойти на риск. Я и сейчас не знаю, хорошо это или плохо. Знаю только, что он всегда во мне.

И как всегда – я повиновался «совету» заместителя ректора, и все были довольны. Вплоть до одного…

Зубопротезные лаборатории, по сути дела, были похожи на известняковые шахты в миниатюре. В воздухе парила повсюду мелкая пыль, а запах очень напоминал о столь нелюбимых походах к зубному врачу. Из всех помещений доносилось жужжание бормашин под тихое гудение вытяжных установок. В рамках моего обучения мне нужно было поработать во всех отделах лаборатории для того, как мне объяснил обучающий мастер, чтоб я смог освоить всё и затем стать универсальным работником. Но в действительности сработало гнусное старое правило «Без муки нет науки!». Мне приходилось подметать, чистить, мыть и убирать – и я это терпеть не мог. В этой лаборатории не было ничего общего с тем, чем мне нравилось заниматься.

В то время я постоянно задавал себе только один вопрос: «Ты действительно хочешь заниматься этим ближайшие 40 лет?». И ответ был однозначен: нет! Всё, чему я учился или, скорее, не учился в этой новой профессии, было, по моему мнению, ужасным и ненужным. Я сидел, рыдая, вечерами дома и был попросту несчастлив. Мои так называемые коллеги были значительно старше и потому очень далеки от моего подросткового мира. Во время работы все молчали, а во время перерывов говорили о вещах, которых я не знал и которыми не интересовался.

Дома я всё своё расстройство вкладывал в музыку. Я снова начал писать песни. Так я смог – как уже делал когда-то – переработать всё, что меня заботило, и создать для себя в песнях собственный маленький мир фантазий, из которого меня, однако, каждое утро резко вырывал звон будильника, зовущего на работу. Мои мысли снова повернулись в сторону бундесвера. Прослужить четыре года, заработать деньги, получить вознаграждение, оборудовать студию, профессионально заняться музыкой – собственно, мой план на будущее был прост.

Естественно, были препятствия. В то время как с мамой я всегда мог поговорить о причине своей хандры, то отец пока ещё не знал о моих новых старых планах. И, в конце концов, именно он позаботился о моём рабочем месте и образовании… Как бы он воспринял то разочарование, которое я ему уготовил? Это был большой вопрос, который мучил меня каждодневно.

Из опыта прошлого я уже знал, что только я сам и смогу по-настоящему помочь себе. Так что я должен был сам для себя принять решение. Сам для себя – не для отца, не для матери и не для своих учителей.

И так, на свой страх и риск, я решил прекратить своё обучение. При этом я действовал в открытую. О том, чтоб просто перестать туда ходить, не могло быть и речи. Я договорился о беседе с начальством, разъяснил причины своего решения, извинился за отца, который порекомендовал меня, и пошёл дальше своим путём. И впервые я почувствовал, каково это - выбраться из под надёжного родительского крыла и самому стоять на ногах. И это было действительно прекрасное чувство.

Для родителей словно мир рухнул, когда они узнали о моём решении. В моём близком окружении никто не мог понять, как можно было так просто потерять столь ценное в то время учебное место ради того, чтоб пойти служить в бундесвер. Юнец… Мальчишка… Что на него нашло? Его могут перевести куда угодно, и его никто не сможет защитить… Должно быть, для родителей это было ужасное время.

Однако – несмотря на гадко и коварно ухмыляющегося демона за спиной – я остался непоколебим. Он хотел принизить, добить меня – довести до полного подчинения, - но я оказался сильнее. Несмотря на то, чего ждало от меня моё окружение – в этом случае я его не послушался. Я чувствовал себя достаточно взрослым и зрелым, чтобы самому принимать решения, и после бесконечных обсуждений даже мои родители, кажется, всё-таки приняли это и оставили меня в покое.

© Источник